|
Письмо XXIV
Я помню, ты однажды рассуждал о том, что мы не сразу попадаем в руки
смерти, а постепенно, шаг за шагом. (20) Каждый день мы умираем, потому что
каждый день отнимает у нас частицу жизни, и даже когда мы растем, наша жизнь
убывает. Вот мы утратили младенчество, потом детство, потом отрочество.
Вплоть до вчерашнего дня все минувшее время погибло, да и нынешний день мы
делим со смертью. Как водяные часы делает пустыми не последняя капля, а вся
вытекшая раньше вода, так и последний час, в который мы перестаем
существовать, не составляет смерти, а лишь завершает ее: в этот час мы
пришли к ней, а шли мы долго. (21)
Письмо XLV
(12) Так
не лучше ли перенести свои усилия и постараться доказать всем, как много
времени тратится на добывание ненужного, как много людей упускает жизнь,
добывая средства к жизни? Испытай каждого в отдельности, поразмысли обо
всех: жизнь любого занята завтрашним днем. - (13) Ты спросишь, что тут
плохого. - Очень много! Ведь эти люди не живут, а собираются жить и все и
вся откладывают. Сколько бы мы ни старались, жизнь бежит быстрее нас, а если
мы еще медлим, она проносится, словно и не была нашей, и, хотя кончается в
последний день, уходит от нас ежедневно.
Письмо XLIX
(2) Но, если ты вспомнишь, - разве что-нибудь было не "совсем
недавно"? Совсем недавно я был мальчиком и сидел у философа Сотиона, совсем
недавно начал вести дела в суде, совсем недавно потерял к этому охоту, а там
и силы. Безмерна скоротечность времени, и ясней всего это видно, когда
озираешься назад. Взгляд, прикованный к настоящему, время обманывает,
ускользая при своей быстроте легко и плавно. (3) Ты спросишь, в чем тут
причина? Минувшее пребывает в одном месте, равно обозримое, единое и
недвижное, и все падает в его глубину. Помимо этого, не может быть разделено
на долгие отрезки то, что само по себе коротко. Срок нашей жизни не больше
точки и даже меньше ее, но и это бесконечно малое природа разделила, словно
некое длинное поприще: часть его - детство, другая часть - отрочество,
третья - юность, далее - некий спад от юности к старости и, наконец, сама
старость. Вот сколько ступеней уместила она на таком малом пространстве! (4)
Совсем недавно я проводил тебя, но это "недавно" составляет немалую долю
нашей жизни, - так что надо иногда подумать о краткости остающегося срока.
Раньше время не казалось мне таким быстротечным, теперь его немыслимый бег
ясно заметен, потому ли, что конечная черта видна мне все ближе, потому ли,
что я стал рачительнее и подсчитываю убытки. (5) Тем более сержусь я на
расточителей, тратящих на ненужные вещи большую часть времени, которого, как
прилежно его ни береги, и на необходимое-то не хватает. Цицерон говорит, что
даже если бы ему удвоили срок жизни, у него не было бы времени читать
лириков. То же самое и с диалектиками!
Письмо CVIII
Кто изучает Вергилия как будущий грамматик, тот
читает превосходную строку
Бежит невозвратное время 5
и не думает так: "Нельзя спать! Кто не спешит, тот отстанет. Торопливый
день торопит нас и мчится сам. Нас влечет все дальше незаметно .для нас; а
мы откладываем все на будущее и остаемся медлительными в быстрине". Нет, он
заметит, что Вергилий всякий раз, говоря о быстротечности времени,
употребляет глагол "бежать".
Самые лучшие дни убегают для смертных несчастных Ранее всех; подойдут
болезни, унылая старость, Скорби, - а там унесет безжалостной смерти
немилость.6
(25) Всякий, чей взгляд направлен к философии, и это сведет, к чему
следует, и скажет: "Никогда Вергилий не говорит "дни проходят", но всегда
"убегают", - а это самый быстрый бег; самые же лучшие минуют первыми, -
почему же мы сами себя не подгоним, чтобы сравняться скоростью с самым
быстротечным из всего? Лучшее пролетает мимо, наступает худшее. (26) Как из
кувшина выливается сперва самое чистое вино, .а то, что тяжелее и мутнее,
оседает, так и на нашем веку лучшее идет сначала. А мы допускаем, чтобы его
вычерпали для других, оставив нам самим подонки. Так пусть запечатлеются в
душе наравне с изречением-оракула эти слова:
Лучшие самые дни убегают для смертных несчастных Ранее всех.
(27) Почему лучшие? Да потому, что остальные нам неведомы. Почему
лучшие? Потому что в молодости мы можем учиться, можем направить. к лучшему
неокрепшую душу, покуда она податлива; потому что это самое подходящее время
для трудов, подходящее для того, чтобы взбодрить дух учеными занятьями,
закалить тело работою. Остальные годы и ленивей, и расслабленнее, и ближе к
концу. Так оставим же все, что нас отвлекает, и всей душой будем стараться
об одном: чтобы быстротечность неудержимо бегущего времени не стала понятна
нам, только когда оно уйдет. Каждый день будем считать лучшим и завладеем
им! Что убегает, то нужно захватывать". (28)
Письмо CVXX
Взгляни, как слеп наш ум! То, что
считаю я будущим, происходит сейчас, и наибольшая часть его - все время,
которое мы прожили, - уже позади. Мы заблуждаемся, когда страшимся
последнего дня: ведь каждый день вносит долю в нашу смерть! Усталость - не
от того шага, на котором мы падаем без сил: он только ее обнаруживает.
Последний день лишь приходит к смерти, а идут к ней все подряд. Она уносит
нас не сразу, а малыми долями. Потому-то великая душа, зная свою высшую
природу, старается и на этом назначенном ей месте нести службу честно и
усердно и все вокруг считает не своим, а только взятым на подержанье, и
пользуется им, подобно" заезжему и спешащему прочь гостю. (19)
Письмо LXV
Если считать причинами все, без чего нельзя
сделать того-то, - названо их слишком мало. Пусть тогда причислят к причинам
и время: без времени ничто не будет сделано. Пусть причислят и место: ведь
если делать негде, то и невозможно делать. Пусть причислят движение: без
него ничто не делается и не гибнет, без движения нет ни искусства, ни
изменений.
Письмо LXXl
Ни земля, ни небо, ни даже совокупность всех вещей, хотя
и движимая и направляемая богом! Не всегда сохранится в ней нынешний
порядок, и какой-нибудь день собьет ее с нынешнего пути. (13) Всему свое
время, все должно родиться, вырасти, угаснуть. Все, что ты видишь, что
вращается над нами, окружает нас, на чем мы стоим, как на прочнейшем
основании, - все убывает и сходит на нет. У всего есть своя старость, все
природа приводит, хоть и в разные сроки, но к одному рубежу. Что есть, того
не будет, оно не погибнет, но распадется. (14) А для нас такой распад
означает гибель: ведь мы смотрим только на ближайшее, а что дальше, того не
прозревает слабый дух, подчинивший себя плоти, - не то бы он мужественнее
перенес неизбежность кончины и своей, и близких, если бы надеялся, что все
проходит своим чередом через жизнь и смерть и что возникшее распадается, а
распавшееся возникает, ибо в этом труде и состоит вечное искусство божества
- устроителя вселенной. (15)
Письмо LXXVII
(11) Нет такого невежды, кто не знал
бы, что в конце концов умереть придется; но стоит смерти приблизиться, он
отлынивает, дрожит и плачет. Разве не счел бы ты глупцом из глупцов
человека, слезно жалующегося на то, что он еще не жил тысячу лет назад? Не
менее глуп и жалующийся на то, что через тысячу лет уже не будет жить. Ведь
это одно и то же: тебя не будет, как не было раньше. Время и до нас, и после
нас не наше. (12) Ты заброшен в одну точку; растягивай ее, - но до каких
пор? Что ты жалуешься? Чего хочешь? Ты даром тратишь силы!
И не надейся мольбой изменить решенья всевышних!
Письмо LXXXVIII
(33)
Мудрость велика и обширна, ей нужно много простора; надо выучить все о делах
божеских и человеческих, о прошлом и о будущем, о проходящем и о вечном, о
времени, - а о нем одном, ты сам видишь, сколько есть вопросов? Первый -
есть ли оно само по себе нечто? Потом было ли что-нибудь до времени, без
времени? Возникло ли оно вместе с миром? Или прежде возникновения мира,
поскольку было нечто, было и время? (34) И об одной только душе нет числа
вопросам: откуда она? какова она? когда возникает? как долго существует?
переходит ли с места на место, меняет ли обиталища, перебрасываемая во все
новые виды одушевленных существ? или ей суждено только однократное рабство,
а потом, отпущенная на волю, она бродит по вселенной? телесна она или нет?
что она будет делать, когда мы перестанем быть ее орудиями? как она
воспользуется свободой, когда убежит из здешней темницы? забудет ли прежнее?
познает ли себя, лишь расставшись с телом и удалившись ввысь?
Письмо XCIX
(33)
Поверь мне:
пусть случай отнимет тех, кого мы любили, - немалая часть их существа
остается с нами. То время, что прошло, наше; что было, то теперь в самом
надежном месте. (5) Располагая на будущее, мы не ведаем благодарности за уже
полученное, - как будто будущее, если только оно наступит, не перейдет очень
скоро в прошлое. Кто радуется только настоящему, тот слишком сужает пределы
обладанья всеми вещами, нет, и прошлое, и будущее тешат нас, одно -
ожиданием, чей исход, однако, неведом, ибо оно может не сбыться, другое -
воспоминанием, которого не может не остаться. Что" за безумие - упускать
самое надежное? Успокоимся на том, что мы уже успели зачерпнуть, - если
только мы не будем черпать дырявой душой, из которой все выливается. (6)
Есть бесчисленные примеры того, как люди без слез хоронили детей, умерших
молодыми, как шли от костра в сенат или возвращались к другой общественной
обязанности, как сразу принимались за дела. И ненапрасно: ведь, во-первых,
скорбеть излишне, если скорбью ничему не поможешь, и во-вторых,
несправедливо сетовать на то, что с одним случилось, остальных ожидает. И
еще, глупо вопить в тоске, если разрыв между тоскующим и утраченным
ничтожен: мы должны быть спокойнее хотя бы потому, что сами идем вслед за
теми, кого потеряли. (7) Взгляни" как скоротечно время, подумай, как коротко
ристалище, по которому мы бежим так быстро; посмотри на весь человеческий
род, единым сонмом,. с самыми малыми промежутками, - хоть порой они и
кажутся большими, - поспешающий к одному концу;
Письмо CI
Время катится - по установленному закону, но темным путем;
что мне до будущего природы, которое ясно, когда мое будущее неясно? (6) Мы
рассчитываем, объездив чужие берега в долгом плаванье, много спустя
вернуться на родину, рассчитываем на позднюю награду за военную службу и
лагерные труды, на управленье провинцией, на восхожденье от должности к
должности, - смерть же стоит рядом, а так как мы думаем о ней только по
поводу чужой кончины, нам напоминают о том, что люди смертны, все новыми
примерами, хоть мы и будем помнить их, только пока они перед глазами...
(8) Величайший изъян жизни - вечная ее
незавершенность из-за нашей привычки откладывать со дня на день. Кто каждый
вечер заканчивает дело своей жизни, тому время не нужно...
Кто приладился жить так, для кого каждый
вечер - конец жизни, тот не знает страха. Кто живет надеждой, тот упускает
ближайшее время, - а тогда на него нападают жадность и жалкий, делающий
жалким все вокруг страх смерти...
Письмо СXXIV
(14) Есть четыре рода
существ: деревья, животные, люди, боги. Последние два обладают разумом, и,
значит, они одной природы, а разница между ними та, что боги бессмертны,
люди смертны. Благо одних довела до совершенства сама природа, - я имею в
виду богов; благо других - то есть людей - совершенствуется их усилиями.
Остальные существа совершенны в своем роде, а это не есть подлинное
совершенство, коль скоро разум в них отсутствует. Только то подлинно
совершенно, что совершенно в согласии со всеобщей природой, а всеобщая
природа разумна; остальные могут быть совершенны только в своем роде. (15)...
Бессловесное животное чувством постигает настоящее, о прошлом
вспоминает тогда, когда встречает нечто напоминающее о нем чувствам: так
лошадь вспоминает дорогу, когда подведена к ее началу, в стойле же у нее нет
никаких воспоминаний о дороге, даже множество раз пройденной. Третье время -
будущее - бессловесным животным недоступно. (17) Как же может показаться
совершенной природа тем, кто не знает прошлого? Время составляется из трех
частей: прошедшего, настоящего и грядущего. Животным дано только самое
краткое и быстро пролетающее - настоящее; воспоминанья .о прошлом у них
редки и вызываются только видимым в настоящий миг. (18) Значит, благо,
принадлежащее совершенной природе, не может быть в том, что по природе
несовершенно; ...
И еще вот что я скажу: больше
всего пользы я принесу тебе, показав, в чем твое благо, отделив тебя от
бессловесных животных и поместив рядом с богами. (22) Зачем ты упражняешь и
копишь телесные силы? Природа щедрее отпустила их скоту и диким зверям.
Зачем ты холишь свою наружность? Что бы ты ни делал, красотою ты уступаешь
многим животным... Так не хочешь ли, оставив все, в чем
непременно будешь побежден, потому что тратишь силы не на свое дело,
вернуться к твоему собственному благу? В чем оно? В том, чтобы исправить и
очистить душу, которая соперничала бы с богами и поднялась выше человеческих
пределов, видя все для себя только в себе самой. Ты - разумное существо! Что
же есть твое благо? Совершенный разум! Призови его к самой высокой цели,
чтобы он дорос до нее, насколько может. (24) Считай себя блаженным тогда,
когда сам станешь источником всех своих радостей, когда среди всего, что
люди похищают, стерегут, чего жаждут, ты не найдешь не только, что бы
предпочесть, но и чего бы захотеть. Я дам тебе короткое правило, оно поможет
тебе оценить себя и почувствовать, достиг ли ты совершенства. Ты тогда
будешь владеть своим благом, когда поймешь, что несчастнее всех счастливцы.
Будь здоров.
|