Что такое сердце, вступающее в новую любовь? Что-то напоминающее камень, повергаемый в воду… Что-то вроде распускающегося цветка… Что-то в нем напоминает глаза, которые затмеваются… Любовь, которая сладко поет о воле, сменяющейся сном, и которая колола сердце острыми шипами чувств и печалей, душит нас духами глаз и тел… Любовь, что цветет по-новому, нас обнимает и нас (неудобочитаемое слово) (без окончания)
Вчера играл… и видел тебя всю созданную из прозрачности и сладкой улыбки. Ты сидела на черном камне в глубине плюща и жимолости. Вчера играл… и мое сердце, бывшие в согласии, взволновалось и встревожилось, а затем начало рыдать так сильно, что казалось похожим на литавры из загробного мира… Бывает, наступают часы, когда я вспоминаю, что есть наша жизнь и наша смерть одновременно, засыпаешь и разум переживает счастливое мгновение, но когда по каким-то обстоятельствам нас посещает аромат того, что любили, пробуждается сердце и жизнь становится трагическим и неприятным видением… Ночь тиха, ее душа из звезд, в этой душе таится дух, превращающий очи в туман и сердце в красную гвоздику. В звездах скрывается гениальная лампада меланхолии и вода резервуаров и рвов, окружающих воздух, оживляющий сердце… Какие надежды у души, мысли и грезы которой о том, что прошло и чему не дано вернуться? Какой покой даст ей ночь, и какой тоскливый стон от этих мыслей станет покрывалом для облака прошлого…! Моменты мечтаний – жизнь жизней, владения невозможного, любовь, что сильнее возможного… Не возмущайте этих видений, о которых мечтает душа, иными любовями и церебральными совокуплениями. Не прикасайтесь к ним, когда душа начинает пробуждаться ото сна и ее сердце начинает прорастать в жизнь ужасную, полную стремительных течений. Но приблизьтесь к ним и вдохните силу, потому что это аромат любви и святость, которая под конец станет для ваших сердец бальзамом радостей и печалей… Смотрите их, чтобы ваши взоры осветились и из ваших глаз пролился свет, приносящий спасение…
Продолжение следует.
Как она будет далека…! И как мало будет думать обо мне. Если бы она любила меня и об этом сказали ее глаза, я трепетал бы, не зная, что и думать. Если бы ее уста были мягкими и непринужденными, и они коснулись бы моего лица, я простонал бы без мысли о том, что это был обман. Если бы ее пальцы были богами, вызывающими дрожь, мой разум заснул бы, но моя душа осталась бы неугомонной… Как она будет далека…! С каждым проходящим днем вижу, как все дальше относит счастье. Каждый раз, как проходит Солнце, все сильнее рушится моя надежда. Каждой умирающей ночью плачет сильнее мое сердце. Твоя надежда – моя душа и поэтому… я как ты. Твое сердце… – мое сердце. Твоя музыка… – мои руки и Шопен… Почему была так сладка? Почему была так бледна…? Почему аврора твоей жизни стала моей смертью…? Ты была так величественна и так непостоянна в одно и то же время. Всего лишь была девочкой, когда тебя преобразовали в женскую сущность, которая знает все… Я был первый… Затем… уже знаешь: ты должна была умереть и я должен был ослепнуть и пережить чтобы (без окончания)
Несомненно, в нас живёт бесконечный мир туманных образов, красок и звуков. Нашему разуму не дано проникнуть в собственные секреты и объяснить причины чудесных явлений, происходящих с нашей душой и с нашими чувствами. Наука хочет объяснить и порою сказать почему, но над наукой есть дух, который наблюдает с восхищением и в соответствии с этим объясняет своё существование… Вся грандиозность природы с её волшебством света, звука, волнующими тайнами - всё есть в нас самих, преобразованное в высшую сущность. Природа направляет и обучает нас с невозмутимостью и беспредельностью, после чего наш дух замечает и начинает искать беспредельность в нас самих. Люди, обладают, сами того не подозревая, копией природы во всей полноте, что не поддаётся объяснению. Мир внешних чувств покоряет и затягивает нас в свою реку удовольствий, и порой, очень редко, мы понимаем, что являемся не просто душой и телом, но невероятным призраком тайны. Душа постигается, когда ощущается, как прорастают чувства, воспоминания, сомнения, Любови… но никогда мы не достигаем понимания её бесконечных глубин, грандиозного источника таинственного и неизвестного… Все те необычные явления, которые открываются чувственному взору приписываются физиологии без раздумий души о своём почему… Кровавые предчувствия, обретающие форму, далёкие видения, превращающиеся в тяжкую реальность, имеют объяснение лишь в недрах души, которая разгадывает неясное прошлое, предсказывает туманное будущее, при этом человек, размышляющий об этом, не может видеть, как преобразуются явления. Ни одна религия не объясняет, откуда берутся эти высшие неосознанные ощущения; скорее они скрывают их под драгоценной вуалью греховного… Немногие души достигают обладания совершенным видением дальних берегов, без какой-либо связи с внешним, и тем, которые достигают, никогда не удаётся высказать всего величия этого состояния. В мире люди занимают позиции, с настойчивой и несомненной верой, и не принимают проявлений высшего души, не понимая себя, своих основ и своего конца… Когда червь ужасного сомнения в себе самом слишком близко проникает в сознание, возвращаются одиночество, выпущенная на свободу ненависть и тьма... Они не хотят верить в наше идеальное существование, кроющееся в туманах духовного, достижимое лишь посредством восходящих усилий любви, они цепляются за ханжеское поклонение Богу, всецело низменному и страшно гневливому. А Бог истинный стонет, глядя на своё несовершенное и бесполезное творение. Мы можем обладать всей отрадой высшего существования после смерти посредством великого духовного приготовления. Печали и горести тела, являющиеся нашей скорбной реальностью, мы можем приглушить посредством созерцания бесконечности, сотворенной с непостижимым единством. Немногим людям, почти никому не удаётся достичь победы над реальностью материального для проникновения в реальность духовного, но те, которые перешагнули неизъяснимый порог света, умерли телесно, чтобы превратиться в дух возвышенного. Все древние святые, изучаемые современной наукой как клинические случаи, имели в своём пламенном бреду достоверные видения других душ, умерших или не родившихся, о которых и не знали. Это категорически противоречит существующими религиозными концепциями вечности. Живая вечность не может обладать ни сознанием, ни одухотворённым телесным удовольствием, не считая некоторой сладости и свободы, недоступной для чувств. Чудесным отшельникам и астральным провидцам были открыты двери первых непостижимых эмоций, посредством чего, когда они умерли, сгустки эмоций передались другим душам. Нам, жалким отступникам от истины ничего не предпринимающим для того, чтобы видеть божественный свет, нам внушают ужас мистические подвиги древних мечтателей на полях истины и иллюзий, и не можем мы приблизиться к чуду, кроме как в мечтах о чуде, или, может быть, в нашей внутренней музыке и наших внутренних красках… Для проникновения в ту музыку, дарующую наслаждение, что звучит в нашей душе, необходимо, помимо прочего, верить в музыку без звуков, или иначе - музыку идей. В центре трагического одиночества, в кругах благополучия, что наполнены дрожью и шелком страстей, ведущих начало из убеждения, мы чувствуем, что если обладаем управляющей всем душой, то мелодии зарождающихся идей, накатывающих подобно морским волнам, преобразуются и модулируются, создавая удивительную неопределённость. Мы чувствуем желания тела со всей их кровавой развращенностью, чувствуем сладкие Любови, что полны печали и невозможных, почти неоформленных мечтаний, и снова тело и тысячи мыслей рождающихся и умирающих и, порой, среди них - идея бесконечности, что говорит, выделяясь, своим особым тоном. Естественно, что все эти туманные перепутанные явления музыки мыслей не повторяются в нас, кроме как в разных состояниях под действием внешней причины, и никогда не провоцируются нами самими. Бывает что-то намного превосходящее охватывает нас и, завладев нашей телесной устойчивостью, заставляет нас малодушно погрузиться в колодец тревоги… Конечно, это знакомо не всем людям, но тем, кто по-настоящему обладает душой, поскольку у многих она спит в сердце, и поэтому они лишь связаны с миром внешним. Краски природы пышные и энергичные производят на нас ослепительное впечатление, и мы перед лицом полдня страсти, восхищенно изумляемся грандиозностью ансамбля света… Но субстрат природы, её душа находится в нашем уме. Получается, что её свойства и её сила наводняют нас по её доброте, а мы собираем и превращаем это в непостижимую реальность… Но прежде всего, нужно объяснить то немногое, что мы можем, те эмоции, что рождаются. Основное правило на пути, что позволяет выйти на тропу, уводящую от людей, совершающих братоубийственные преступления, заключается в том, чтобы чувствовать и удивляться чувствам тела, которому помогает дух и не терять преклонения перед тем, что люди зовут бесполезным, относясь презрительно с точки зрения применимости к жизни общества. Никто или, может быть, мало кто восхищается перед спокойной и наполненной добротой безграничностью. Все ее ненавидят или соболезнуют шутя, не думая о высшей инстанции, что простирается над ними. Все мы несёмся по дороге человеческого рода до конца, радостные или скорбящие. Поэтому, если кто-то отступает от нее, чтобы посвятить себя размышлениям или духовным приготовлениям к смерти, нужно уважать и восхищаться этим со смирением и покорностью. Святые, у которых были видения и которых люди звали сумасшедшими, живут и сейчас в некоторых сердцах, думающих как они. А ещё есть те, в которых общество претерпевает разрушение, захваченные головокружением патриотического слабоумия и политической глупости. Нужно восхищаться святыми людьми, плакавшими о духе и о любви. В то время как эти случаи рассматриваются как бесполезные для мира, мы должны подумать о том, что общество, которое само себя разрушает, может спастись только благодаря им, благодаря живому духу и любви. Это единственное средство для того, чтобы выйти на нашу сокрытую тропу. Поэтому человек, что находит удовольствие в дьявольским видении бездны замечателен, подобно тому, который восхищается перед величием самого изысканного случая… Всё, что предназначено наполнить нас духом и помочь нам проникнуть в секреты нашего внутреннего царства будет хорошо и свято. Свободные от всего вредного, мужественно презрев все насмешки и критику со стороны других людей, погрузимся в чудесные представления царства, что составляет наше сокрытое, даёт нам жизнь, свет, возносящую любовь, чтобы сопротивляться ударам человеческого рода. Если мы погрузимся в дни и ночи ваших очей, закрытых с истинной религиозностью и сосредоточенностью, мы почувствуем изысканный танец красок без света и очарование черной пустоты. Потому что, закрыв глаза под нажимом мягких пальцев, мы отдадимся нервным фантазиям, декорированным сильнейшими красками и выражениями. Это черные бесформенные бабочки превращаются в огненно красных, синих и металлически радужных. Созданные, чтобы быть невидимыми, а если мы захотим созерцать их чудесный свет, он исчезнет в черной бесконечности. Они подобны идеям бесконечности, которые мы предчувствуем, но не понимаем. Краски, колеблющиеся как воды порока, образуют электрический лотос светящейся желтизны, что переходит в опалы и бирюзу с внутренним светом. Затем, каскады ниспадающего мрака с пожаром грусти тысячи тонов танцуют в фантастическом танце. Колодцы зелени и крови что исчезают в конце. Горы похотливых мыслей с фиолетово-робкой душой, концентрические круги сатаны, что теряются в водах воображения. Сады голубоватых оттенков, почти белые, затерянные в тёмных туманах, что воспламеняются вскоре в красноватой вспышке порывистой страсти. Черные портьеры подобные сомнению скрывают чары красок. В необычных пентаграммах в форме сот с бесцветными лунами наших глаз записаны невыразимые песни. Громадные лица, что сплющиваются и удлиняются. Расплывчатые сцены сладострастия поверх вишнёвых глубин и кристальной каймы. Трепет в красной черноте, шипы, наполненные серым янтарём и неопределенный хроматизм красок без цветов. Весь внутренний мир удивительных красок и видений, радость скорбная и порочная, но восхитительной мощи и подъёма. Если радость красок существует, в неё проникают люди, желающие иногда летать во плоти для того, чтобы впасть в безличность… так все люди могут дышать моментом фантастической тревоги неопределённости… Лишь из этой редчайшей уникальности наших внутренних чувств все мы можем созерцать, потому что непостижимое и мощное остальное скоро проникнет в некоторых, наполняя их сладостным благом.
Видение
Они идут по тропинке. Земля - серебро, а горы подобны золотистой слоновой кости. С облаков, застывших в восхитительных формах и напряженных рельефах, сыплются розы и ирисы на караван. В глубинах – Луна и струи утерянных драгоценностей. Движущееся шествие составлено из мужчин и женщин, одетых в белое, коронованных олеандром, страстоцветами и хризантемами. В руках они держат книги из пламенных агатов и, двигаясь, оставляют реку крови, что рассеивается золотом и серебром земли, превращаясь в сады, лес, темную зелень, природу. Движутся тихой кавалькадой те, что видели вечность в жизни, что созерцали розовые озера блага, золотые мосты силы, кусты белых роз жалости, те, что время от времени смотрели в бесконечность, что засыхали от любви и желаний, проповедовали братство, которых обижали без вины, что пели красавицу и ушли в серое без слёз и дум. Всё получает жизнь и чувство там, где проходят они… Идут, оставляя свои фиолетовые лучи на небе, тем временем проходят века. В далекой бездонности луны слышится ужасный вопль. Спокойные краски пейзажа раздираются безмерным красным пламенем в центре соломоновых колонн из дыма. Процессия останавливается в трепете и нарастает вопль среди огня. Дым, вовлекается в процессию и, наводя невыразимый ужас, привязывается к ней. Наконец, исчезает растительный мир и все становится сделанным из серебра и золота… Крик продолжает нарастать, а в это время, на колоссальном дне красный костёр охватывает все руками пламени.
Воззвание
Духи правды и добра, что прошли, пожалейте и поплачьте о тех, что сейчас, и о тех, что ушли!!
Федерико Гарсиа
11 октября 1917 г.
В ночи живут Любови и аромат жасмина. Сад с розами – видение мечтателя. Ангорский кот потягивается между фиолетовыми анютиными глазками. Под пышным боярышником мужчина и женщина.
Он
Значит не любишь…
Она
Нет… Я принадлежу другому…
Он
Смотри, вот мое сердце.
Она
Мое мне не принадлежит.
Он
Умоляю тебя, полюби, не покинь меня. Ты была бела и сладка, ты была мягкой, опьяняющей, я люблю тебя и восхищаюсь тобой…
Она
На свете много женщин, и если я не люблю тебя, полюбит другая
Он
Ты, из-за любви к которой я лишился сил… Отказываешься от меня теперь?
Она
Люблю другого, не настаивай…
Он
Запрещаешь. Мой рок – любить и не быть любимым… Вы меня восхищаете, но у Вас нет сердца…
…………………………………..
Виолончели вздыхали о далеком, кот избалованно мяукал… Стройная светловолосая женщина встала и затаилась в дали, среди розовых кустов и жимолости. Она услышала несколько взрывов смеха в тишине. Под ротондой тайком прозвучало фортепиано. Мужчина, к которому она сонно обратилась, опустил руку на лоб и начал проверять пульс.
Фортепиано
Женщина которую я желало и которой никогда не владело, женщина сделанная из пшеницы и воды: не любишь меня? Я пело тебе, чтобы ты задремала. Я прикасалось к твоим золотистым волосам и ласкало тебя без конца. Женщина, которую обожествляю, не любишь меня…?
…………………………………
Фортепиано пульсировало так низко, что его почти не было слышно. По саду прошла большая мрачная тень и послышался долгий, тяжелый удар… птица hizo, восхитительная фермата… Звук источника был безмятежен, как воздух… Вышла Луна и фортепиано продолжало свою кантату
…………………………………
Фортепиано
Уже вижу это… От другого: я отвержено и осуждено на то, чтобы моя любовь всегда была быстротечной… Прощай, женщина, которая была моей жизнью; прощай, моя душа будет с тобой, когда твоя будет одна… Да не будет моя странствующая любовь обманом… Прощай…
………………………………….
Птицы играют на своих флейтах и струи фонтана продолжают свое пение… Сад из грез. Волнение передается воздуху и обрывает лепестки цветов…
Фортепиано
Прощай (все тише murando). Прощай