[главная]

КНИГА ОБ ЭВОЛЮЦИИ И ВНЕЗЕМНЫХ ЦИВИЛИЗАЦИЯХ

(Рецензия на книгу А.Д.Панова «Универсальная эволюция и проблема поиска внеземного разума (SETI)». М., 2007)

 В 2007 году издательство URSS  порадовало читателей новыми интересными книгами. Среди них книга А.Д.Панова «Универсальная эволюция и проблема поиска внеземного разума (SETI)».

Постановка проблемы SETI в ее современном виде относится к средине ХХ века, когда почти одновременно появилась статья Дж. Коккони и Ф.Моррисона о возможности радиосвязи с внеземными цивилизациями (Nature, 1959) и были проведены первые радиопоиски сигналов ВЦ на обсерватории Грин Бэнк (Дрейк, 1960).[1] Уже в те годы были высказаны основные идеи, связанные с поисками внеземных цивилизаций: Р.Брейсуэлл (1960), Ф.Дайсон (1960), И.С.Шкловский (1960) С. Фон Хорнер (1961), Н.С.Кардашев (1964). С тех пор в течение полувека, несмотря на впечатляющие успехи в науке, прежде всего в астрофизике и космологии, которые радикально изменили картину Мироздания,– в отношении SETI, по-существу, не было высказано никаких принципиально новых идей, если не считать превосходную работу В.Шварцмана «Поиск внеземных цивилизаций – проблема астрофизики или культуры в целом?» и те перспективы, которые могут открыться в связи с разработкой теории топологических тоннелей.

В этом плане книга А.Д.Панова «Универсальная эволюция и проблема SETI» представляет собой значительный шаг вперед. Автор рассматривает проблему SETI с позиций универсального эволюционизма. Этот новый взгляд позволил ему сделать важные выводы как в отношении проблемы SETI, так и далеко выходящие за рамки этой проблемы. Не случайно работы автора, которые легли в основу книги, вызвали живейший интерес среди широкого круга специалистов: астрономов, физиков, биологов, историков, психологов, философов. Думаю, я не ошибусь, если скажу, что книга А.Д.Панова представляет собой значительное явление в интеллектуальной жизни общества.

В основе книги – цикл работ, выполненных автором в течение 2001-2007 гг. Они докладывались на многочисленных семинарах и конференциях и опубликованы в различных журналах и сборниках статей, всего более двух десятков публикаций. Хотя они посвящены различным проблемам, идейно они тесно связаны и в совокупности представляют некую цельную концепцию, которая и излагается в книге.

 Разум как промежуточное звено эволюции

Хронологически первой была работа «Разум как промежуточное звено эволюции», которую автор представил на конференции «SETI на пороге XXI века», посвященной 10-летию НКЦ SETI (Москва, ГАИШ, февраль 2002). Впоследствии эта работа была опубликована в нескольких статьях в различных журналах Окончательная версия ее, которая излагается в рецензируемой книге (раздел 3) опубликована в трудах международной научно общественной конференции «Космическое мировоззрение – новое мышление XXI века» (Москва, 2003).

В работе обосновывался вывод о том, что эволюция материи, которая началась с Большим Взрывом, не заканчивается на стадии образования человека разумного, а по всей вероятности продолжается дальше, что должно привести к возникновению «сверхразумных» форм (правда, автор тщательно избегает подобных формулировок) или «сверхсоциального» уровня организации материи. Здесь напрашивается аналгия с метанаучными представлениями о иерархической структуре Космического Разума, уходящей в Беспредельность. Но автор этих вопросов не касается.

Поскольку для «сверхразумных» форм базовым является понятие разума, Панов останавливается на анализе  этого понятия. Единичным проявлением разума он считает сообщество разумных существ, эффективно обменивающихся информацией. Такое сообщество он называет цивилизацией и рассматривает понятия «разум» и «цивилизация» как синонимы. При этом подчеркивается, что разум не есть свойство отдельного индивида; он есть «нечто единое, как бы прорастающее сквозь каждого индивида, и прорастающее по-разному, но уходящее корнями в цивилизацию и ее историю». Можно соглашаться или не соглашаться с таким определением, но надо отдать должное, что автор четко определяет свою позицию. Заметим, что четкость и ясность формулировок является его отличительной чертой и проходит через всю книгу Панова.

   Далее, Панов формулирует четыре черты эволюции – непредставимость, сильный консерватизм, эволюционная открытость и информационная нелокализуемость – которые проявляются на этапах, предшествующих (и включающих) возникновение разума. Экстраполируя эти черты на последующие этапы, он определяет ожидаемые свойства, которыми должна обладать следующая за разумом эволюционная форма. В качестве одной из моделей такой формы он рассматривает галактическое культурное поле, возникающее вследствие обмена информации между космическими цивилизациями. В рамках этой модели механизмом для перехода от стадии разума к следующему этапу эволюции является контакт между космическими цивилизациями. В этой связи Панов делает неожиданный и смелый вывод в отношении программы SETI: «возможно через нее Вселенная реализует свой потенциал к саморазвитию, используя разум как промежуточную ступень эволюции».

Эволюция и проблема SETI. Аттрактор Панова. Экзогуманитарные цивилизации

Дальнейшее развитие идей о разуме как промежуточном звене эволюции вылилось в большую работу «Эволюция и проблема SETI», которая излагается во 2-ом разделе книги. Я думаю, это центральный раздел всей книги.

Здесь выдвигаются новые оригинальные идеи, чрезвычайно интересные с точки зрения SETI, но выходящие далеко за пределы проблематики SETI. Обсуждаются (и дается во многом новый взгляд на) такие важные проблемы, как происхождение жизни, закономерности биологической и социальной эволюции, прогнозируемое будущее человечества – с обобщениями на другие космические цивилизации. Причем все эти проблемы рассматриваются с единых позиций, в рамках единой концепции, где все они хорошо увязаны друг с другом.

Панов начинает с рассмотрения характера и закономерностей эволюции биосферы. История жизни на Земле, отмечает он, начинается с возникновения биосферы и продолжается историей человечества. В механизмах эволюции биосферы до появления человека и эволюции человечества имеется много общего. Поэтому имеет смысл говорить об эволюции планетарной системы как едином непрерывном процессе.

Эволюция планетарной системы проходит через последовательность различных этапов (или фаз) с фазовыми переходами между ними. Фазовые переходы связаны с преодолением эволюционных кризисов. Автор выделяет два механизма кризисов – эндо-экзогенный и техно-гуманитарный. Первый действует вне социума, второй – на социальной стадии эволюции. Суть первого состоит в том, что активность живого вещества так изменяет среду обитания, что биосфера становится неустойчивой; в этом и состоит кризис, преодолевая который биосфера приходит вновь в устойчивое состояние, но на более высоком уровне развития. Техно-гуманитарный механизм состоит в росте разрушительного фактора технологии и преодолевается за счет соответствующих культурных сдержек, восстанавливающих техно-гуманитарный баланс (по А.П.Назаретяну). В результате последовательного преодоления кризисов структура планетарной системы усложняется, в этом и состоит суть прогрессивного характера эволюции.

Важную роль в преодолении кризисов играет фактор избыточного разнообразия. Другим существенным свойством эволюционного процесса является его аддитивность. Она состоит в том, что по мере появления новых более прогрессивных эволюционных форм, старые формы, как правило, не исчезают, а лишь отходят на второй план, т.е. начинают играть второстепенную роль.[2]  Еще одним важным свойством эволюции является консерватизм. Он состоит в том, что новые эволюционные формы возникают на базе существующих. Эти свойства присущи эволюции и на добиологической стадии развития  Вселенной – от Большого Взрыва до возникновения жизни.

Действие одних и тех же механизмов эволюции биосферы и человеческого общества позволяет говорить о качественном единстве планетарной эволюции. Однако Панов идет дальше, он показывает, что это единство может быть описано и количественно. Оказалось, что последовательность фазовых переходов в эволюции планетарной системы (на биологической и социальной стадиях) обладает свойством масштабной инариантности, т.е. продолжительность последовательных фаз образует убывающую геометрическую прогрессию. Соответственно скорость эволюции на различных этапах образует возрастающую прогрессию: она растет по гиперболическому закону и за конечное время должна достигнуть бесконечно большой величины. А длительность фаз за тот же промежуток времени уменьшается до нуля. Соответствующую графическую зависимость (рис 2.2) Панов интерпретирует как масштабно-инвариантный аттрактор эволюции: эволюция следует этому аттрактору с относительно малыми колебаниями. Думается, этот аттрактор по праву можно назвать аттрактором Панова. Точка, в которой скорость эволюции достигает бесконечного значения (или продолжительность фазы обращается в нуль), Панов называет точкой сингулярности эволюции. Полученная закономерность, как отмечает он, является частным выражением процессов в режиме с обострением, когда некоторые параметры системы стремятся к бесконечности за конечное время. Такие процессы достаточно типичны, они рассматриваются в синергетике.

 «Эмпирическая закономерность», обнаруживаемая в существовании аттрактора, представляется надежно обоснованной. Возможно, в дальнейшем речь может пойти об иной интерпретации аттрактора. Но сам аттрактор думаю, сохранится.

Обсуждая обнаруженные свойства планетарной эволюции, Панов обращает внимание на интересную особенность современного момента. До сих пор высшие эволюционные формы «безжалостно» уничтожали низшие (до определенного предела – принцип аддитивности). С этой точки зрения деградация биосферы под давлением технологической цивилизации представляется вполне закономерным процессом. Однако впервые на протяжении миллиардов лет эволюции в настоящее время возник механизм, препятствующий процессу подавления низших форм. Сюда относится формирование экологического сознания и разнообразные природоохранные мероприятия.

Масштабная инвариантность социально-биологической эволюции на Земле, как подчеркивает Панов, свидетельствует об ее устойчивом характере. Несмотря на существенное изменение условий на Земле и изменение структуры и свойств самой эволюционной системы, временные закономерности эволюции (масштабная инвариантность процесса) сохраняется. Это наводит на мысль, пишет он, что «масштабно-инвариантный характер ускорения эволюции на Земле вместе с характерной временной шкалой этого процесса связан не со случайно сложившимися именно на Земле условиями <…>, но, возможно, обязан некоторым внутренним свойствам эволюции как явления природы, и поэтому имеет универсальный характер», т.е. может быть применим к и к внеземным цивилизациям. Весьма существенный вывод!

Поскольку в точке сингулярности скорость эволюции формально обращается в бесконечность, чего быть не может, автор резонно заключает, что вблизи сингулярности характер эволюции должен измениться. А поскольку точка сингулярности, по его расчетам, приходится на (2004 ± 15) год,[3] он совершенно справедливо отмечает, что изменение должно произойти в ближайшем будущем. Возможно, биосфера уже вступила в новый постсингулярный этап эволюции, и мы находимся в начале этого этапа.

Так как продолжительность заключительного этапа масштабно-инвариантной эволюции (десятки лет) ничтожна по космическим масштабам, то вероятность обнаружить другую цивилизацию в этом состоянии исчезающее мала. Отсюда, заключает Панов, «задачу SETI можно сформулировать, как задачу поиска постсингулярных космотехнологических цивилизаций».

Мысль о том, что вероятность застать внеземную цивилизацию на уровне, близком к современному уровню нашей земной цивилизации, чрезвычайно мала и поэтому нашим вероятным партнером должна быть высокоразвитая цивилизация, намного обогнавшая нас в своем развитии,–  эта мысль высказывалась еще в самых ранних  работах по SETI (Ф.Дрейк, К.Саган, Н.С.Кардашев, И.С.Шкловский и др.). В наше время многие авторы, приступая к изучению проблемы SETI, приходят к аналогичному выводу (обычно не ссылаясь на своих предшественников). В отличие от этих полукачественных соображений, в статье Панова данный вывод представляется хорошо обоснованным универсальным характером планетарной эволюции и количественными оценками времени перехода от технологической фазы к принципиально отличной от нее постсингулярной эволюции.

 Универсальный характер планетарной эволюции с его временной шкалой позволяет сделать неожиданный вывод о происхождении жизни на Земле и других планетах. Этому посвящен раздел 2.2 книги.

Опираясь на хорошо обоснованную теорию Э.М.Галимова, согласно которой предбиологическая химическая эволюция, происхождение жизни и последующая эволюция биосферы представляют собой единый непрерывный процесс, Панов оценил длительность предбиологической  эволюции, экстраполируя в прошлое полученную им масштабно-инвариантную последовательность (аттрактор Панова). Экстраполированная длительность оказалась равной 5-7 млрд. лет, что не только существенно превышает время от формирования Земли как планеты до возникновения на ней жизни, но и превышает современный возраст Земли. В то же время эта величина близка к возрасту Галактики. Отсюда Панов делает вывод (точнее выдвигает гипотезу), что предбиологическая эволюция началась и протекала на других планетах земного типа около звезд много старше Солнца, а затем продукты предбиологической эволюции, были перенесены на Землю в процессе панспермии. Панов рассчитал время, в течение которого продукты предбиологической эволюции, за счет панспермии, распространились на всю Галактику. Оно оказалось порядка 400 млн. лет (два галактических года). Ввиду того, что это время существенно меньше процесса естественной предбиологической эволюции, Панов пришел к выводу, что предбиологическая химическая эволюция на отдельных планетах не могла протекать независимо. Здесь возникает механизм естественного отбора на уровне продуктов предбиологической эволюции, и это приводит к тому, что жизнь возникает практически одновременно на всех планетах, где созрели подходящие условия для существования жизни. При этом (что очень важно!) жизнь возникает на одной молекулярной основе, с единым генетическим кодом и с одной хиральностью. 

Гипотеза об одновременном однократном происхождении жизни в Галактике была высказана В.С.Троицким в 1981году. Затем он вновь вернулся к этой проблеме в статье, которая была опубликована уже после его ухода из жизни.[4] Обосновывая это предположение, Троицкий ссылается на то, что скачок от неживого к живому до сих пор остается непонятым и необъясненным. Еще более непонятно, почему мы должны считать, что такой скачок возможен всегда независимо от стадии развития Вселенной. Скорее, наоборот, можно предполагать, что жизнь возникает только при определенных свойствах пространства-времени или при определенном значении реликтового фона и т.д. Гипотеза непрерывного происхождения жизни, отмечал Троицкий, базируется на представлении о том, что жизнь связана только со структурой молекул, но, возможно, не меньшее значение имеет структура пространства-времени, определяемая состоянием расширяющейся Вселенной. Если вещество во Вселенной не рождается непрерывно, а появилось в определенный момент развития Вселенной, то почему мы должны считать, что жизнь – самое сложное явление материального мира – творится непрерывно по мере возникновения подходящих условий? Эти соображения  В.С.Троицкого весьма интересны и достаточно убедительны, но они носят чисто умозрительный характер. У Панова  гипотеза об одновременном самосогласованном происхождении жизни в Галактике обосновывается более строго и из иных соображений.

 На первый взгляд, особняком стоят разделы 2.3 и 2.4, в которых рассматриваются закономерности роста популяции галактических цивилизаций. Однако именно это позволяет обосновать механизм возникновения галактического культурного поля.

Исходным пунктом для рассмотрения этого вопроса явилась попытка дать корректную оценку числа цивилизаций в Галактике. Обычно для оценки используется формула Дрейка. Принципиальная трудность применения формулы Дрейка была указана Ф.А.Цициным. Он обратил внимание на то, что в ней речь идет о реализации определенных процессов (процесса происхождения жизни, образования разума, возникновения коммуникативной цивилизации), следовательно, вероятность реализации должна зависеть от времени. Между тем, вероятности, входящие в формулу Дрейка, являются фиксированными величинами. Более строгий подход требует учитывать зависимость вероятностей от времени. При этом, поскольку время реализации процесса для различных цивилизаций различно, надо принимать во внимание  функцию распределения времени реализации для различных процессов, рассматривая их как независимые случайные величины. То есть, для оценки соответствующих вероятностей надо применять статистический подход. Попытки такого подхода были предприняты Крейфельдом (1971), и мною (1981). А.Д.Панов заново поставил и решил в самом общем виде (составив соответствующие дифференциальные уравнения) задачу о росте популяции цивилизаций в Галактике, используя новейшие астрофизические данные.

Теория населенности Галактики разработана им в двух вариантах: более простая линейная модель и более общая и соответственно более сложная нелинейная модель (в которой учитывается влияние цивилизаций друг на друга и на условия собственного существования). Связь с теорией эволюции просматривается уже в линейной модели. Прежде всего, представление об универсальной шкале времени эволюции позволяет принять правдоподобные параметры модели. Далее, при любых распределениях времени развития от образования звезды до возникновения на ней коммуникативной цивилизации в кривой населенности Галактики (зависимость населенности от времени) появляется широкий максимум, который является линейным откликом на соответствующий максимум в кривой скорости звездообразования. Панов называет этот отклик линейной демографической волной. Так вот если принять гипотезу об универсальном характере планетарной эволюции (время развития порядка 5 млрд. лет), то максимум линейной демографической волны падает на современный момент времени (рис. 2.11), что весьма существенно. Далее, если принять гипотезу одновременного самосогласованного происхождения жизни в Галактике (вследствие панспермии продуктов предбиологической эволюции), то линейная теория дает мощную вспышку разума в Галактике спустя среднее время развития от возникновения жизни в Галактике до образования коммуникативных цивилизаций. Панов называет этот резкий скачок в численности цивилизаций фазовым пиком (рис. 2.12).

Еще более существенные выводы получаются в нелинейной модели. Здесь возникает возможность нового фазового перехода, связанного с возникновением галактического культурного поля. То есть культурное поле естественно возникает как частный случай нелинейной теории. Очень важен процесс насыщения контактов, приводящий к бистабильности в популяции космических цивилизаций (рис. 2.14). Проведенные расчеты, в рамках нелинейной модели, позволяют понять парадокс Молчания Вселенной, правда, в предположении, что основным способом контактов между цивилизациями являются контакты по каналам связи с помощью остронаправленных антенн (это ограничение существенно). Представляет также интерес возможность локального перехода цивилизаций в эру насыщения контактов благодаря флуктуациям пространственного распределения цивилизаций. Заметим, что такие флуктуации естественно могут возникнуть в рассеянных звездных скоплениях, на что обращал внимание Ю.Н.Ефремов.

Возникает вопрос – кто может быть партнером по межзвездной связи и носителем галактического культурного поля. Этот круг вопросов обсуждается в разделе 2.5. Поскольку, как было показано выше, контакт возможен только на постсингулярной стадии цивилизаций, необходимо выяснить – каковы черты цивилизации на этой стадии? Вопрос представляет чрезвычайный интерес не только в плане SETI, но, прежде всего в плане будущего нашей земной цивилизации. Важнейшей чертой Панов считает (и обосновывает эту точку зрения) – экзогуманизм постсингулярных цивилизаций. Под экзогуманизмом он понимает систему сдержек техногенных разрушительных факторов (включая самоуничтожение), которая действует на планетарном уровне и имеет продолжение в космической деятельности. Это очень важный момент.

Широко распространено мнение об агрессивности высокоразвитых внеземных цивилизаций. Страницы газет, журналов, научно-фантастических книг, экраны кино и телевизоров заполнены сюжетами о звездных войнах. Жестокие, кровожадные инопланетяне пытаются завоевать нашу планету. Подобные представления свойственны не только попкультуре. В более умеренном виде их разделяет часть научной общественности. Отсюда опасения в отношении радиопередач другим цивилизациям.

Эта проблема имеет две стороны: техническую и этическую. С технической точки зрения совершенно ясно, что высокоразвитые внеземные цивилизации могут нас обнаружить (и по всей вероятности давно обнаружили) по радиоизлучению планетных локаторов и телевизионных передатчиков. Телевизионный сигнал слабее направленного SETI-сигнала, но он может быть зафиксирован с помощью техники типа нашей современной на расстоянии десятков световых лет. К тому же, поскольку телевизионный сигнал направлен во все стороны, его легче обнаружить. Высокоразвитая цивилизация может обнаружить признаки жизни на Земле и по наблюдению линий кислорода в земной атмосфере. Внеземная цивилизация, достигшая такого уровня, что для нее становится возможной агрессия в межзвездных масштабах, несомненно, располагает средствами обнаружения интересующих ее менее развитых цивилизаций, независимо от их SETI-активности. На мой взгляд, люди, нагнетающие страх по поводу возможной агрессии внеземных цивилизаций, осознанно или неосознанно, выполняют определенный «социальный заказ» на обособление нашей цивилизации от всего остального Космоса. Эта тенденция имеет глубокие исторические корни.

Более важным, не столько в практическом, сколько в общепознавательном плане, является вопрос об этике высокоразвитых цивилизаций. Исторический опыт учит, что до сих пор на Земле (во всяком случае, в последние тысячелетия) развитие шло таким образом, когда более сильные стремились подчинить себе (и подчиняли) более слабых. Система социально-культурных сдержек (техногуманитарный баланс по Назаретяну) препятствовала полному уничтожению враждующих сторон. Но сейчас человечество впервые подошло к такому моменту, достигло такого уровня, когда дальнейшее наращивание агрессивности и средств уничтожения противника неизбежно приведет к самоуничтожению земной цивилизации, а, возможно, и к гибели всей земной биосферы. Поэтому историческая коррекция должна привести к изменению сознания: человечество должно перейти от вражды к сотрудничеству. Если оно не сумеет сделать этот шаг – оно погибнет в огне самоуничтожения или в результате полного разрушения окружающей среды. Кажется, люди начинают осознавать это, и идеи сотрудничества, несмотря на яростное сопротивление противоборствующих им сил, все более укрепляются среди людей. Можно думать, что то же самое относится и к тем внеземным цивилизациям, в развитии которых присутствовал элемент агрессии. Или в них победит дух сотрудничества, или они закончат самоуничтожением. Поэтому прошедшие через горнило кризисов высокоразвитые цивилизации должны обладать высокой этикой и высокой культурой. Как говорится, высокое знание не дается в недобрые руки. Поэтому, безусловно, прав был К.Э.Циолковский, когда писал, что Вселенная заполнена высшей сознательной, совершенной жизнью, в ней господствует Высший Разум и совершенные общественные отношения.

Рассматривая этот круг вопросов, Панов обращает внимание на то, что прохождение сингулярности исторического аттрактора означает преодоление целого ряда глубочайших кризисов техногенного происхождения. Добавим, что должен быть преодолен, прежде всего, кризис культуры, ибо культура лежит в основе цивилизации. Точка сингулярности есть точка бифуркации (или полифуркации), от нее ведут разные пути, в том числе, и к гибели социума. Если цивилизация не выработает соответствующие адаптационные механизмы, ей не суждено вступить в постсингулярную стадию – она деградирует или погибнет. Каковы же эти адаптационные механизмы? Панов указывает на некоторые из них:

1) должны быть выработаны эффективные механизмы сдерживания агрессии;

2) должны быть реализованы мощные механизмы сдерживания необузданного материального потребления;[5]

3) необходимо преодолеть черты корпоративного и государственного  эгоизма и выработать планетарное мышление (добавим – как шаг на пути к мышлению космическому). Введение этих механизмов и ведет к тому, что автор называет постсингулярной гуманизацией цивилизаций. Панов обращает внимание на то, что некоторые черты подобной гуманизации уже проявляются нашей цивилизацией в отношении Космоса (стерилизация космических кораблей и др.). Он подчеркивает, что постсингулярный гуманизм вряд ли может существовать только для внутреннего потребления цивилизации, он должен проявляться и в отношениях с Космосом.

Важной чертой постсингулярной эволюции должен быть переход от экстенсивного развития, характерного для досингулярной стадии, к интенсивному. На необходимость такого перехода обращали внимание многие авторы (С.Лем, Л.В.Лесков, Г.М.Идлис, Л.М.Гиндилис и др.). Панов выдвигает дополнительную систему аргументов для обоснования необходимости такого перехода.

 Следующий очень важный вопрос, обсуждаемый Пановым – роль науки на постсингулярной стадии эволюции. В науковедении (мне пришлось столкнуться с этим обстоятельством) существует большой разброд в понимании термина «наука». Панов вместо неопределенного понятия «наука» использует более строгий термин «научный метод». И определяет его как методологию, основанную на комбинированном использовании воспроизводимого опыта и дедукции. Это определение соответствует тому, что обычно понимают под «современной наукой».

Далее, ссылаясь на Лемма, он рассматривает информационный кризис. Суть кризиса состоит в том, что благодаря бурному развитию науки во второй половине ХХ века темп роста численности ученых превышал темп роста народонаселения. Ясно, что это не могло продолжаться сколь угодно долго, ибо со временем численность ученых сравнялась бы с численностью населения (каждый человек стал бы ученым). Согласно Лемму, этот момент (при неизменном темпе) должен был бы наступить на рубеже веков XX и XXI. Понятно, что до наступления этого момента темп роста науки должен замедлиться  и должны начать сказываться кризисные явления. Похоже, мы уже вступили в полосу кризиса. Это объективный процесс, но на него накладывается субъективный фактор: изменение отношения общественности к науке, которую обвиняют в негативных последствиях технического прогресса. В нашей стране к этому добавляется непонимание властью роли фундаментальной науки и ее недостаточная поддержка. Поэтому научная общественность крайне болезненно относится к любым разговорам о «конце науки». В связи с этим Панов вынужден подчеркивать, что, несмотря на объективный характер кризиса (или именно в силу этого обстоятельства), «наука должна поддерживаться настолько полно, насколько это возможно». «…Именно нарастающая материальная поддержка науки,– пишет он,– и, прежде всего, фундаментальных ее направлений может отдалить наступление информационного кризиса и дать время для подготовки к его преодолению».

Думается, что, говоря о кризисе, следует иметь в виду и обостряющиеся противоречия внутри науки. Я имею в виду, деятельность комиссии по борьбе с антинаукой в Российской Академии наук, которая по существу превратилась в орудие борьбы с инакомыслием в науке. Разумеется, научную истину надо отстаивать и научные подделки необходимо разоблачать (как и было всегда), но, борясь с псевонаукой, надо проявлять зоркость и внимательность, чтобы вместе с сорняком, бурно разросшимся на ниве бескультурья и нравственной распущенности, не вырвать ростки нового знания. Дискуссии в науке необходимы, но они должны вестись в достойной форме. И, во всяком случае, никакие административные меры, от кого бы они ни исходили (РАН или РПЦ) здесь недопустимы.

Рассматривая науку как эволюционное явление, Панов считает, что ее развитию должны быть свойственны черты эволюции. Но все самые эффективные эволюционные решения, подчеркивает он, рано или поздно, себя исчерпывают. И современный научный метод не может быть исключением. Это не означает, что наука должна исчезнуть. В соответствии со свойством аддитивности эволюции, старые формы не исчезают при появлении новых, а просто утрачивают лидирующее значение. Поэтому можно ожидать, пишет Панов, что современный научный метод «утратит свою ведущую роль в развитии цивилизации и будет потеснен другими формами культурной деятельности». Нечто подобное, отмечает он, уже имело место в прошлом, когда из нерасчлененного первобытного сознания выделилась мифология, которая затем была потеснена философией природы и религией. Потом возник научный метод. Сейчас он вступает (или уже вступил) в полосу кризиса. Последний развивается столь динамично, что вряд ли «научному методу, как лидеру познания отведены столетия. Скорее речь идет о нескольких десятилетиях». Идеи, связанные с эволюцией научного знания подробно развиваются в приложении к книге (приложение В), где рассматривается чрезвычайно интересная и, на мой взгляд, очень важная количественная модель эволюции науки. Я бы рекомендовал всем, кого волнует судьба науки, внимательно ознакомиться с этим приложением.

Наука не является единственным методом познания. Помимо научного существует мифологическое, религиозное, художественное познание. Причем каждый из этих методов, как справедливо отмечает Панов, старше науки. Кризис науки не перейдет в кризис познания, замечает он, если найдется метод, который «сможет выполнить роль лидера в реализации функции познания вместо научного метода». Согласно Л.В.Шапошниковой, таким новым типом познания, новым видом мышления является космическое мышление.[6] Как в свое время из недр мифологического мышления выделилось религиозное мышление, в недрах которого созрело научное мышление (современный научный метод), так теперь в недрах последнего вызревает космическое мышление, которое представляет собой синтез научного и вненаучного методов мышления. Методологией познания космического мышления, согласно Л.В.Шапошниковой, является Живая Этика, которую она называет философией космической реальности.

Выводы Шапошниковой основаны на историческом анализе развития культуры. Панов идет другим путем, исходя из тенденций развития самой науки. Однако невозможно не заметить близости тех выводов, к которым они приходят. Панов, в частности, отмечает, что новый метод может быть сопряжен с «существенной модификацией понятия воспроизводимости или истинности, могут быть качественно новые каналы получения информации» или новые типы информации и т.д. Методика поиска новых каналов может быть основана на анализе факторов избыточного многообразия, имеющихся уже в поле современной науки. Нетрудно узнать в этом черты нового космического мышления.

Цивилизация, достигшая состояния близкого к информационному кризису, нуждается в доступе к новому источнику знания, отличающемуся от источников современного научного знания. Таким источником может быть метанаучная информация, присутствующая в поле современной науки в качестве фактора избыточного многообразия. Но Панов не рассматривает такую возможность. Он отмечает, что, если не удастся решить эту задачу (доступ к новому источнику знания) каким-то другим способом, то таким источником могла бы стать информация, полученная от других цивилизаций. Это означает, что SETI-контакт может оказаться жизненно важным делом для постсингулярных цивилизаций.

 Здесь Панов вновь возвращается к концепции галактического культурного поля. Сам термин «галактическое культурное поле» весьма характерен для нового гуманитарного подхода к проблеме SETI в отличие от прежнего чисто технологического подхода. Культурное поле в Галактике, согласно Панову, возникает, когда каждая из экзогуманитарных цивилизаций ведет поиск и передачу информации другим цивилизациям. При этом она ретранслируют передачи, полученные от других цивилизаций. В результате количество информации, циркулирующей в Галактике, лавинообразно нарастает, и Галактика превращается в единое культурное поле. Последнее представляет собой единый надцивилизационный объект, эволюционирующий по своим законам.[7] Фактически речь идет о качественно новом, более высоком, по сравнению с социальным, уровне организации материи. Эти идеи подробно развиваются в разделе 3, о чем мы уже упоминали.

В концепции галактического культурного поля Панова подразумевается, что постсингулярные цивилизации обмениваются информацией с помощью электромагнитных волн, и культурное поле имеет электромагнитную природу. Но, в принципе, это не обязательно; обмен может производиться с помощью каких-то иных носителей, и тогда культурное поле будет иметь иную природу.

Модель галактического культурного поля приводит к понятию экзобанка знаний. По мнению автора, экзобанк будет содержать в основном знания гуманитарного характера; информация, относящаяся к естественнонаучным дисциплинам, будет играть вспомогательную роль. Подобные мысли ранее высказывали Ф.Моррисон и В.Ф.Шварцман, но их подход был несколько иной.

Изучение материалов экзобанка по своему характеру напоминает процесс изучения Природы (концептуальная модель – проверка – новая модель). Осознание этого обстоятельства позволяет по-новому подойти и, по существу, снять проблему «взаимопонимания», которая многие годы была камнем преткновения для SETI-исследований.

Порождение новых моделей, отмечает автор нельзя полностью алгоритмизировать. Здесь не обойтись без догадки, озарения и т.д. Процесс изучения (понимания) экзобанка он называет экзонаукой. К ней, по мнению автора, может перейти лидерство в методах познания после информационного кризиса. Экзонаука, отмечает он, не является просто разновидностью науки. Здесь новое значение приобретают критерии истинности  и воспроизводимости, неизбежным становится элемент веры. (Впрочем, элемент веры, вопреки распространенным представлениям, имеет место и в классическом научном методе.)

 Подчеркнем еще раз один важный, по нашему мнению, момент. Речь идет о том, насколько актуальна проблематика SETI. Согласно развиваемой Пановым концепции, преодоление информационного кризиса и создание нового источника (экзобанка знаний) связано с поисками и передачей информации другим цивилизациям. Это и есть программа SETI. В настоящее время она не играет существенной роли, но является тем фактором избыточного многообразия, которому, вероятно, суждено сыграть ключевую роль в преодолении информационного кризиса и формировании галактического культурного поля, то есть, в переходе на совершенно новый виток эволюции. При этом, как мы уже отмечали, конкретный физический носитель информации не имеет решающего значения.

 Эволюция в Мультиверсе

Заключительный раздел книги посвящен эволюции в Мультиверсе. Здесь понятие Универсальной эволюции рассматривается с предельно обобщенных позиций, ибо оно переносится на Мультиверс в целом. Прежде всего, Панов формулирует само понятие «эволюция». «Под эволюцией,– пишет он,– будем понимать этот парадоксальный, противоречащий термодинамической стреле времени процесс спонтанной самоорганизации материи». Следующий шаг – определение Универсальной эволюции. Хотя идеи Универсальной эволюции широко обсуждаются в научных и философских работах, однако само это понятие остается неопределенным. Подразумевается, что речь идет о едином процессе эволюции от Большого Взрыва до (по крайней мере) возникновения Разума.

Достоинство работы Панова, на мой взгляд,  в том, что он, во-первых, четко выделил основные этапы эволюции и, во-вторых, сформулировал понятие Универсальности эволюции. Универсальность означает, что закономерности эволюции едины на разных ступенях. Универсальный характер эволюции иллюстрируется (обосновывается) наличием у нее инвариантных характеристик, которые подробно обсуждаются в его работе.

Весьма важным является положение о разделении эволюции на два связанных одним звеном рукава – до образования тяжелых элементов в звездах и после. Насколько я могу судить, это впервые замечено автором. Четко указаны различия процессов в этих рукавах. Отдельно исследуются инварианты второго рукава (от образования тяжелых элементов до возникновения жизни и разума). Отмечается и подчеркивается важная особенность перехода от первого рукава ко второму, связанная с наличием возбужденного состояния 7,65 Мэв в ядре углерода. Поскольку этот уровень ничем не выделен, то, действительно, кажется невероятным, что от такого чисто случайного обстоятельства зависит судьба эволюции. Возникает ощущение, что оба рукава «склеены» каким-то искусственным способом. Здесь, как отмечает автор, очень уместно сравнение «ключ и замочная скважина». Удивительно, что это обстоятельство почти не отмечено в проблематике антропного принципа.

Панов не только использует понятие «Мультиверса», но и подробно обосновывает его. Для неспециалистов очень важно указание на возможный механизм фиксации разных наборов фундаментальных констант (или шире – разных свойств минивселенных) – механизм, связанный с выбором возможных конфигураций физического вакуума в теории суперструн. Это интересно и красиво, а раз красиво, значит, близко к истине. Для неспециалистов также важно указание на то, как возникает представление о Мультиверсе в современной физике. То, что это связано с теорией хаотической инфляции в космологии достаточно хорошо известно. А вот то, что Мультиверс возникает в «многомировой интерпретации» квантовой теории (которая восходит еще к 1957 году!) – это менее известно.

Обычно говорят об ансамбле миров в Мультиверсе. Панов вводит понятие «ансамбля эволюций». Это представление может оказаться весьма плодотворным.

В заключение раздела обсуждается очень важный вопрос – могут ли условия для успешной эволюции нашей Вселенной быть искусственно созданы «сверхразумными формами материи» где-то в Мультиверсе? Думается, точнее было бы сказать «сверхразумными сущностями», но серьезного противоречия здесь нет, ибо любая сущность имеет ту или иную материальную основу. Сейчас многие ученые приходят к выводу, что это возможно и отводят роль «создателя условий» Высокоразвитым Внеземным Цивилизациям (правда, термин «цивилизация» здесь мало удачен – это скорее дань традиции, идущей от SETI). Этих «создателей условий», которые творят вселенные, миры и жизнь в них, называют по-разному: Космический Разум, Высший Разум, Демиург, Конструктор, Дизайнер. Циолковский писал о «Причине Космоса». Панов всячески избегает всех этих наименований, стремясь, видимо, удержаться на позициях материализма (узко понятого) и атеизма. Он использует термин «Универсальное множество причин эволюции» (УМПЭ) – термин, на мой взгляд, тяжеловесный и поэтому не очень удачный. Представляется, что эта часть его концепции менее разработана. По всей видимости, это является следствием сложности проблемы. Однако то, что автор не отмахнулся от нее, а попытался обсудить, я считаю достоинством работы.

Очень интересным и важным представляется обсуждение проблемы сознания и ее связи с проблемой свойств Вселенной. Здесь есть над чем подумать.

* * *

Несмотря на сложность обсуждаемых вопросов, книга Панова изложена очень ясно и четко, что составляет ее несомненное достоинство. Читатель наверняка отметит, что она содержит много интересных идей и важных выводов. Я стремился подчеркнуть некоторые из них. В одном из первых вариантов книги, с которым мне довелось познакомиться, автор сам сформулировал в аннотации основные положения своей работы. Думаю, будет уместно воспроизвести их здесь.

1. Ускорение эволюции социально-биологической эволюции на Земле, начиная с появления жизни до наших дней в масштабно-инвариантном режиме – существование масштабно-инвариантного аттрактора планетарной эволюции.

2. Завершение масштабно-инвариантного аттрактора планетарной эволюции точкой обострения процесс – сингулярностью эволюции и количественная оценка расположения сингулярности: первая половина-средина XXI века.

3. Гипотеза предбиологической эволюции в когерентном общегалактическом процессе, в котором ведущую роль играет межзвездная панспермия продуктов предбиологической эволюции и гипотеза последующего одновременного возникновения жизни в Галактике путем неравновесного общегалактического фазового перехода.

4. Нелинейная теория динамики популяции космических цивилизаций Галактики и предсказание на основе этой теории второго неравновесного фазового перехода Галактики – в состояние галактического культурного поля.

5. Концепция экзогуманитарной цивилизации как типичного носителя галактического культурного поля и потенциального партнера по межзвездной связи, а также как возможного будущего земной цивилизации.

6. Представление о разуме как промежуточной фазе самоорганизации материи во Вселенной с указанием на возможные последующие фазы.

7. Представление о диспропорционировании энтропии и консерватизме эволюции как о двух основных инвариантах универсальной эволюции.

8. Представление о двух формах консерватизма – сильном и слабом – и о двух сильном консервативных рукавах эволюции, соединенных слабо консервативным переходом.

9. Распространение концепций универсального эволюционизма на Мультиверс, введение понятия об ансамбле эволюций в Мультиверсе с постановкой вопроса о структуре ансамбля и о связях в нем.

10. Представление об универсальном множестве причин эволюции (УМПЭ) как самостоятельной философской категории.

Редкая книга содержит такое количество важных фундаментальных идей. Я думаю, в последующем они получат дальнейшее развитие. Автор вполне отдает себе отчет в гипотетичности ряда предположений и делает соответствующие оговорки. Пожалуй, иногда он даже излишне самокритичен. Но это только прибавляет вес его работе.

Л.М.Гиндилис